Эволюция кальчо: Роберто Баджо

Роберто Баджо

Самое сложное в футболе – говорить о футболистах. Потому что здесь мы вступаем на территорию субъективных мнений, а в футболе нет мнений – есть только убеждения. И каждое убеждение базируется на вере. В такой ситуации почти невозможно избежать предубеждений. Это значит, что у меня тоже, наверняка, они есть. Однако я все равно попробую рассказать о своем видении лучших треквартист в истории кальчо. А лучшим из лучших был, несомненно, Роберто Баджо.
 
Негроидная мускулатура, позволяющая производить бесконечные мощные ускорения, и непревзойденное мастерство в обращении с мячом. Его часто характеризовали как южноамериканца, по недоразумению рожденного в Италии. Но этого недостаточно. Он другой, еще более сложный. Баджо – североамериканец, по недоразумению рожденный в Италии. У него была латинская фантазия и взрывные североамериканские мышцы, возникшие в результате смешения народов. Недостижимое соединение. Однако у него также была аргентинская меланхолия – страны, которую он выбрал для себя, и невезение, типичное для эмигрантов. Баджо порвал крестообразные связки два раза за два с половиной года и ему потребовался целый год на восстановление. В двадцать лет он уже ходил как старик, но его карьера была предрешена. Тем не менее, ему пришлось платить высокую цену за каждое усилие, он должен был все время тренироваться в одиночку, заниматься отдельно от команды, чтобы играть. И ему постоянно приходилось бороться с болью.
 
Карло Маццоне, который тренировал его в конце карьеры, сказал, что если бы ему не проблемы со связками, Баджо достиг бы уровня Марадоны. Вполне возможно. В плане техники у него было все. Правда, лидерских качеств все же было поменьше. Слишком хороший парень. Он сразу нашел свою женщину, свою семью, свое представление о доме и о границах. Он был хитер и строптив, уверен в себе и в своих способностях. В двадцать лет, когда он выступал за Фиорентину, он насмехался над Свеном-Йораном Эрикссоном, заключая пари с партнерами, что закончит тренировку, не вспотев. И часто выигрывал, кстати. Эрикссон же отплатил ему тем, что предпочел ему Мануэля Джеролина. Обычного хорошего полузащитника.
 
Баджо был простым и неотразимым. Иногда казалось, что он вышел на поле сонным, хотя энергичность вообще не присуща десяткам. Он не был создан для полумер. Если игра у него не шла, то его никто не видел на поле. Если все шло как надо, он был неизменно лучшим. Он стал первым приобретением Ювентуса Монтедземоло. Ему еще не было и 23 лет. До этого он успел съездить на мундиаль, забить два гола, практически занеся мяч в ворота. Весь мир замер в восхищении. Тот самый мир, который выберет его лучшим игроком чемпионата мира через четыре года в США. Там будут другие голы, другие умопомрачительные проходы. Экстраординарный игрок.
 
В чемпионате он забил 205 голов в 452 матчах. Парадокс в том, что очень немногие тренеры были им довольны. Он выступал за Фиорентину, Ювентус, Милан, Болонью, Интер и Брешию. Много команд, даже слишком. Липпи почти сразу предпочел ему Дель Пьеро. Когда его пригласили в Милан, заплатив 17 миллиардов лир, почти сразу он оказался за спиной Савичевича и вынужден был уйти через два года, пребывая в тени. Он снова воскрес в Болонье, исчез в Интере и завершил в Брешии со славой и спокойствием.
 
Почему ведущие тренеры – Липпи, Капелло, Сакки – предпочитали обходиться без него? Это простой и в то же время невозможный вопрос. Легкая часть ответа состоит в том, что Баджо редко был в распоряжении своих тренеров. Состояние колена заставляло его больше работать самостоятельно, заниматься в индивидуальном порядке. Это часто раздражало и молодых, и известных тренеров, с которыми ему приходилось сотрудничать. Наверное, они не до конца понимали, как обстояли дела в реальности. И здесь на первый план выступает другая сторона Баджо. Молчаливая и ироничная. Даже можно сказать высокомерная.
 
Баджо был лучшим. Не было футболиста столь же значимого. Он не хотел, чтобы его отличность была в тягость, но хотел, чтобы на нее обращали внимание. Он просто не был рожден для того, чтобы ладить с тренерами. От них он ждал соучастия, жизненных советов, а не чисто технических комментариев. А о футболе он сам мог бы им рассказывать часами. В сборной, на мундиале в США 1994 года, Сакки посадил его на скамейку в матче с Норвегией. Италия тогда осталась в меньшинстве. Баджо ушел с поля обозленный и пораженный до глубины души, бормоча про себя: «Он сумасшедший, сумасшедший!» Когда он подошел к Сакки, то спросил, сделал ли бы он то же самое с Марадоной. А Арриго ответил, что никогда не тренировал Марадону. Глупый вопрос и ответ, которые, тем не менее, лучше всего характеризируют участников конфликта. Баджо был уверен, что он не хуже Марадоны, Сакки хотел бы тренировать Марадону, чтобы показать, что и к нему он бы относился так же, как и к остальным.
 
Думаю, что у Баджо и его тренеров был личностный конфликт. Он был молчаливым и насмешливым, а также полностью независимым. Не самый лучший попутчик. И не солдат, и не генерал. А кто-то еще: свободный дух, которого приговорили к неординарному таланту, превратив в одиночку.
 
Баджо стал буддистом, когда ему было немного за двадцать. С тех пор не проходило ни одного дня, чтобы он не молился, по крайней мере, два часа. Он уверен, что смог преодолеть тяжелые травмы только благодаря этому. И именно благодаря этому он пользуется такой популярностью в Японии и других странах Азии. Думаю, что отказ от страстей, которого требует буддизм, придал его энергии нужное направление, отодвинув на дальний план врожденный сарказм и склонность к парадоксам. Он заставил его повзрослеть, при этом, сделав его еще более несчастным. Гений, который пытается сосуществовать со своим талантом, не позволяя себе увлекаться, – это художник, который отказывается от половины цветов. Этот отказ объясняет спокойствие Баджо, его сдержанность, его отдаленность от мира футбола, несмотря на искушения миллионами.
 
Баджо – известный любитель охоты. В Аргентине он охотится на уток и на других зверей. Несколько лет назад он поехал на охоту с отцом. До этого Баджо-старшему сделали медицинские анализы и пришли к выводу, что он скоро умрет. Отец и сын остались там, в Аргентине, наедине, в тишине, среди дикой природы. Они мало говорили, просто шли, стреляли и ожидали время сна. Как два первобытных человека. Как отец и сын пятьдесят тысяч лет назад. Когда они вернулись домой в середине января, отец неожиданно выздоровел. Не было ни единого следа болезни в анализах! Иногда великий талант порождает любовь, а любовь исцеляет.
 
Еще одна сторона личности Баджо тоже открылась в Аргентине: в темноте, в присутствии пумы. Он ушел слишком далеко от своей фермы. Пума неохотно вышла из-за скалы. Один на один – двое врагов. Они смотрели друг на друга, зная, что кто-то из них должен умереть. Охота в Аргентине – это не игрушки, это настоящая опасность. Баджо стоял, не шевелясь. Пума тоже. Они смотрели друг на друга и все. Они притворялись, что им все равно, кто здесь охотник и кто жертва. Баджо предвидел на мгновенье момент, когда пума решилась напасть. Вопрос чутья, как и в случае с голом. Он не целился – выстрелил и все. И не отошел ни на шаг перед лицом грозного животного. Потом прочистил ружье и похоронил пуму. Пошел домой уже тогда, когда его практически объявили в розыск.
 
Поражает поведение Баджо после завершения карьеры. Стоило ему повесить бутсы на гвоздь, как он пропал в своих лесах, в своих горах, в своей деревне. Как будто в футболе он не видел ничего стоящего внимания. Как будто боялся, что нечто могло бы разрушить его репутацию, воспоминания, которые сохранились о нем у окружающих. Возможно, ему просто больше ничего не хотелось. Возможно, он не отдает себя отчета в том, что исчезновение – единственный способ остаться в этом шумном мире, особенно если за тобой есть история, которую нужно защищать. И теперь его молчание питает его легенду. Легенду о величайшем игроке, который почти ничего не выиграл, который не забил решающий пенальти на чемпионате мира, гений, которого не хотел ни один тренер. Который играл в футбол так, как мог только Марадона.
 
Перевод и адаптация Яны Дашковской